За матеріалами з фондів Вишгородського історико-культурного заповідника підготувала старший науковий співробітник з музейних експозицій Любов НІКОЛЕНКО
- З фондів Вишгородського історико-культурного заповідника
Спогади Мойсюри Олексія Миколайовича, (полковника у відставці)
про початок Великої Вітчизняної війни в Димері (він тоді перейшов до 7 класу.)
Написані ним особисто і передані в 1997 році до Вишгородського історико-краєзнавчого музею (директору музею Гриневичу Ю.Р.) на зберігання.
- Подається мовою оригіналу.
Фото 1938р.
Майсюра Олексій з батьками:
Миколою Никоновичем (був розстріляний в 1943 році як підпільник) та Марією Дорофіївною.
«Прежде чем говорить об оккупации, нужно несколько слов сказать о периоде безвластия. – это неделя периода. Советские власти ушли (только обозы ходили взад-вперед. Сегодня туда – завтра обратно. И все дорогу спрашивают). Частей наших не видно было. Только несколько дней простоял партизанский отряд (запомнился один партизан – с бородой, с деревянным протезом ноги. Я еще думал – «Куда тебе?»).
Люди тащили, что можно – все учреждения, магазины, склады – стояли бесхозные. Большие шкафы с зеркалами ставили в хлевах – в хату не влезали. Я взял пар 6 коньков «снегурок», карту мира на марле, коробку мармелада, пачек 20 фотопластинок и пачек 40 фотобумаги (они мне пригодятся, когда я буду учиться в Киеве в артспецшколе – продавал фотографии на сенном базаре. Кормили нас по (ученической) школьной норме – мало). На улицах валялись подшивки газет и разные бумаги. Не знаю. Как реагировали на это взрослые, но у меня в тот период было, что-то детское (около 6 кл.), чувствовал себя, как в интересной, проходящей рядом, но мимо моего желания и воли, игре.
Толкался среди обозников, подкладывал голодным лошадям подшивки газет – «Пусть читают!»
При чем, я был активным в школе – член учкома, начальник штаба игры «Зарница»(?), отличник. А что же чувствовали двоечники и троечники? Вряд ли ненависть к немцам А скорее, любопытство,0 а какие они? Описанные в нашей литературе пионеры-роботы вряд-ли правдивы и жизнеподобны. Не было и жалости по уходящим войскам. Может потому, что отец был рядом, и ничего, с первого взгляда, не менялось в моей жизни. Я был малым, ноя замечал такое и окончивших 10 кл. Прищепы Мыколы (лесничий) – жив. Вербка Володи ( убило шальным осколком у лесничества (у банка), Райка Федора (кладовщик – умер), синченко Гриши (врач-терапевт – жив), Кобкало Бориса (врач-хирург – жив); Они вернулись с «окопов» перед приходом немцев, угощали меня салом ( их пайком).
В разговорах со взрослыми проскакивало – «Хай Розвари за їх воюють…».
(Розвара – член комбеда (комитета бедняков- прим. Ник.), устанавливающий Сов. Власть в Дымере. Был бедным, последним человеком).
Страха перед немцами я не замечал. Рассуждали – «Это же запад – культурная нация». Хуже «колгоспов» нам не зделают. Да и много было обиженных Советской властью. Раскулаченные середняки (умирали эти «кулаки» от голода в 1933г. Так умер отец подпольщика Давиденко Прохора – дид Мыхайло – наш сосед. У него было всего богатства, что железная крыша дома). Были недовольные семьи «членов» СВУ (спілка визволення України), сгнившие на Беломорбалтийском канале. Были недовольны семьи пропавших, то за неосторожное слово или, Пилипьюк – беженец-поляк. В гражданскую пристал до дымерской Хрысти- «Пылыпьючки» (жива), а перед войной заблукал в Ирпенских лесах ( а там сов.секретная зона – доты). Что там – никто не знал, но кто в лес попадал – не возвращался. Не вернулся и «шпион» Пылыпьюк – чудом дошло до Хрысти одно письмо.
Правда, вспоминали: «Перед войной уже можно было жить…». Вот так – «Уже можно было». А до этого? Очевидно все это заложило отпечаток на людей – ждали , что будет? «Авось хуже не будет…» Да и что можна было сделать против такой махины? – смирились.
Очень важно показать к книге как менялась психология людей вкусивших немецкий «новый порядок». Как у людей появлялась ненависть к фашистам и любовь к нашим. (пример Муковского – Репика Федора).
Коммунисты и ответственные работники эвакуировались. В почтовом дворе валялись детекторные приемники (ламповые растащили, а лучшие отец раздал и припрятал). В нашем сарае под дровами, было спрятано несколько приемников с батареями.
Немцы собрали сход мужчин Дымера (собрались калеки. Отец не ходил). На этом сходе было объявлено, что Райшефом назначается Блюшко (фольксдойче). Были назначены, с молчаливого согласия схода, староста (Горбаченко?) и начальник полиции (Репик?).
(Подсобное хозяйство Ландвиртшафтфюрер).
Штах с жандармами СД) рассказали, что несет «новый порядок» украинскому народу – «освобождение от жидо-большевистского ига, все лояльные к немцам украинцы будут жить под руководством немцев хорошо! Немецкая нация самая способная нация на земле и работать под руководсчтвом немцев честь для всех славан, а для украинцев – в особенности. Те, кто будет мешать немцам наводить порядок, будут уничтожены. «Мы знаем, что большевики оставили на «освобожденной» земле Украины банды – партизан и своих агентов. Задача этих большевистских агентов сеять недоверие и внушать оказывать сопротивление «новому порядку». Сеять ложные слухи. Немец предпочитает иметь врага перед собой, а не за спиной.. большевики воюют не по правилам. Поэтому немцы считают, что все, кто будет сеять ложные слухи, будет связан с бандами и будет проводить жидо- большевистскую агитацию, – своими самыми злейшими врагами, подлежащими уничтожению.
Было приказано снести в полицию оружие, радиоприемники, все принадлежащие Советской армии (аммуницию, обмундирование и т.д.). были предупреждены, что за каждого погибшего немца будут расстреляны сотни, а за полицая – десятки украинцев.
Вскорости были забиты камеры полиции «заложниками» (бывшие колхозные активисты). Одна стахановка с грудным ребенком).
Не знаю в результате чего, но десятки «заложников» были расстреляны. Мы с ребятами ходили смотреть, где их расстреляли. Это метров 150-200 от больницы (на Горе), от дороги тоже метров 200. Их заставили вырыть яму, а потом расстреляли. Когда мы метров за 30 подошли к могиле, то увидели нору в свежей могиле, а около могилы растерзанного ребеночка (очевидно вытащили из могилы лисицы). Очевидно, мать с ребенком расстреляли последней.
Я говорю – «могила». Ничего похожего на оформленную могилу не было – просто разбросана свежая земля. После этого камеры полиции заполнили евреями. Полицаями они избивались, а издевательствам не было конца. Рассказывали очевидцы – выводят из на сенокос ( он рядом около полиции, где сейчас стадион). Дают им веревки и заставляют треножить друг-друга (как лошадей), а затем «пастись» ( кушать на четвереньках траву) – это так они их кормили («заложникам» хоть родные приносили, а этим было некому – боялись: «… Ты за жидов? Иди к ним». После приема пищи заставляли «лягать» друг друга связанными ногами и … хохотали. А дальше заставляли бить друг друга «по морде»:
– Сначала ты его. Сильней! Сильней! – А теперь ты его за то, что тебя бил. О!- молодец! – так ему». Так развлекались полицаи, бывшие пионеры, комсомольцы.
Сейчас они отбыли свой срок (вернее половину срока – они там тоже старались, за хорошую работу) и сейчас все на максимальной пенсии – 120руб. (работали на шахтах…Воркуты), а рядом живущие партизаны получают пенсии меньше их.
Помню. Два полицая задержали одного молодого парня лет 22-23-х. (на месте теперешней автобусной остановки на Любимовку около почты, требовали документы ( он по документам «украинец») – заставили сказать «кукуруза», – он скартавил и его потащили в полицию.
Вскорости всех евреев расстреляли на «аэродроме» около кучи песка. Видел место. Засыпать поленились. Лежали растерзанные зверями. (Руки, ноги, кишки).
Многое я не привязываю ко времени ( хотя последовательность событий стараюсь сохранить).
Уточнить даты можно в Обл. партархиве и через группу «Поиск» Дымерской средней школы. Они организовали при школе музей. Пока еще есть очевидцы – можно, без особого труда, создать свовременную, нужную, достоверную и правдивую повесть. Я постараюсь дать задание группе «Поиск» и материал приложу.
Дальнейшие события нашей семьи… Где-то в ноябре-декабре 41-го, я заметил, что под хламом и дровами-щепками в сарае остался только один радиоприемник с батареями. Узнал я тогда, когда отец попросил помочь мне установить его в спальне (мы его вмонтировали в швейную машину «Зингер» – ее продали в 1987г. Продавал Дубок Иван). Рядом со швейной машиной ставилась на ночь моя раскладушка. Я ложился (или отец), надевали наушники, закрывались с головой одеялом и слушали Москву. Потом переписывал то, что запомнил (что нужно было уточнить – уточнял в следующей информации) и отдавал отцу. Что он с ними (записями) делал, – я не знаю. Чесно говоря, я не думал в тот период о существовании подполья, думал, что эти записи нужны, чтобы рассказать друзьям ( а ведь это и есть часть подпольной работы. И основная часть – распространение правды и развенчивание немецкой лжи. Это была работа советских агитаторов в тылу врага.
Кок-то отца вызвал староста «до сільуправи» и предложил работу по восстановлению электростанции ( она была в сарае, не доходя ставка. Проулок (в конце) на «прибрежные» улицы ставка). Помню, сидели отец с каким-то незнакомым человеком и говорили, что-то о том, что «…там можно будет заряжать аккумуляторы». Думаю, что это о новой работе отца. Но – какие аккумуляторы и для кого? – это выяснилось, когда вошел в Дымер партизанский отряд (после освобождения) и к нам поселился радист этого отряда Олег Олегович Шмигельский, представившись, что знал моего отца и что он им (партизанам)… здорово помогал … «приемниками и деталями, и питанием».
Значение связи всегда, а особенно в тот период, нельзя переоценить – это нужная, своевременная, достоверная и правдивая информация, которая была нужна, как воздух. До сих пор не могу объяснить состава этой подпольной боевой группы. Отец, Давиденко Прохор, Прищепа Евген – соседи. Понятно. Хотя отец и не очень с ними контактировался (правда, особых друзей у него не было). Прищепа Евген контактировался с Малашком (молодой лейтенант – из плена) – тоже сосед. У Новодворского брат был в партизанском Дымерском отряде ( после освобождения Дымера он будет заведующим Дымерским райфинотделом, а меня, партизанского связного Морозюка Виктора (из савенки) и Хоменко Мишу – моего школьного друга, одноклассника (на год старшего меня – сидел во 2-м или 3-м классе 2 года. Его отца немцы расстреляли как «заложника» и он племянник жены расстрелянного Новодворского) – взяли участковыми налоговыми инспекторами в Райфинотдел, а потом меня перевели районным инспектором сберкассы. Но это было потом, с осени 1943г., сразу после освобождения Дымера. До этого нужно было дожить…
Помню отец получил первую свою зарплату ( он дежурил на электростанции и на мельнице – на Пеховке, от моста 200-300м, где амбары). Помню, получил больше 200 карбованцев (выпущенных в Ровно Кохом для Украины). А в этот период по заявке Штаха в магазин (единственный на Дымер открыли по этому поводу) завезли сельхозинвентарь. Отец купил за 200 крб. Культиватор (дранок). Помню, сказал: «Колхозу пригодится» – куда его и забрали после освобождения. Хорошо, что купили «драпак», нам не нужный ( тяжелый,- его таскать могли или волы или трактор)… А иначе, куда эти карбованцы? Поллитра самогона тогда стоили 500 карбованцев. (2 месяца работать!)
Больше ничего в магазинах не было (они были закрыты).
В селе это ничего, а в городе – что кушать? По улицам ходили «мешочники»- киевляне, меняли вещи на продукты. Так селяне одевались, а горожане питались. Удивляюсь, откуда появилась рассада табака – у всех свой табак (добавляли для запаха вишневый лист и т.д.). в каждом доме своя мельница, на несколько домов пресс для «олії» из кользы (все сеяли). Появились приспособления для изготовления половиков из тряпок, начали прясть нитки. Появились гадалки, поп. «Мешочники» торговали зажигалками ( из патронов), камнями для зажигалок, сахарином; мадьяры продавали часы-штамповки, сигареты («Левантэ» – крепкие и др., «Кенич» – с коронами – легкие, ароматные (немецкие,- бумажкак пропитанная никотином. Были «Кенич» и сигары).
По дорогам везде ветром гоняло пакетики с дустом (и др.) для борьбы со вшами (на пакете – вошь). Их разбрасывали с самолетов по пути движения войск. Дождями пакеты размывались и в воздухе стоял такой тошнотворный запах. Бывало, что с самолета сбрасывали пакетики для лимонада. Попадало и нам, детям. (Содержимое, – порошок – высыпаешь в стакан воды – шипит, чуть сладкое, отдает лимоном. На этикетке – стакан з жидкостью с пузырьками и трубочка). На полях копошился народ. Немцы колхозную систему отменили, а разбили улицы на «десятихатки» во главе со старшим. Землю выделяли улицам, а потом ее делили на «десятихатки» и потомс каждому двору. Я помогал орать, сеять, но я не помню, чтобы мы собирали урожай. Питались тем, что родило на огороде (у нас с садом и постройками было 22 сотых га.). сначала у нас было 2-е черных лошатки с телегой (отец сам сделал санки на 1 лошадь). Потом проходящая немецкая часть забрала у нас одну лошадку. Поэтому, когда пахали, мы сопрягались с «дядьком Марком». ( У него высокая глупая рыжая кобыла, а у нас черненький, маленький конек. Она ходила в борозде). Но это уже после отца…
На каждую лошадь доводили план вывозки бревен из леса в Глебовку на пристань для сплава. Возил я с дядьком Марком, а больше с Репиком Федором (муковским) – соседом через улицу. Лес для топки воровали в лесу (больше кем-то выкорчеванные пни). Попробуй их расколоть!
Помню, с дядьком Федором срезали мы несколько деревьев и только успели погрузить – рожок лесника. Еле удрали – а ведь лесник был наш же. Никто лес не продавал ( а особенно таким как мы). Выписывали торф из Козарович. Его добывать гоняли по-очереди всех. Я тоже недели две копал. ( Ну не всех, а тех, на ком разрешено было ездить. Отца уже не было). Правда, работали не надрываясь,- только чтобы избежать штаховской березовой палки.
Спогади жительки Вишгорода ( передані до фондів Вишгородського історико-культурного заповідника)
Підлісної (Литвиненко) Анни Андріївни 1936 р.н.
В 1941-43 році, під час звільнення Вишгорода їй було по 7 років.
Такого ж віку був і її майбутній чоловік – Підлісний Валентин Степанович.
- Подається мовою оригіналу
ДЕТИ ВОЙНЫ Великой Отечественной.
(1941р. Ані близько 5 років).
« В Вышгороде слышен был топот сапог и все боялись выглянуть на улицу, дома остались только старики, женщины и дети. Уже на следующий день все женщины, дети и старики переселились в сараи, погреба, а дома заняли немцы. Проходили и поляки, венгры, мадьяры. Каратели в черных шинелях прошли только один раз и остановились на краю Вышгорода, в том месте, где теперь шлюз. А после узнали, что они переправились через Днепр и сожгли село Староселье ,- (где сейчас Гористое) со всеми жителями, так как на левом берегу Днепра немцев не было, а были там партизаны. После этого люди боялись и старались уйти куда-то – в лес, овраги, чтобы не попадаться на глаза немцам. Когда мы с соседями прятались в кирпичном погребе, дети играли во дворе, и в один день началась перестрелка, летели светящиеся пули. Старшие дети убежали, а я осталась на скамейке. Мама вышла из погреба и стала звать меня к себе, а мне страшно свиста пуль и я спряталась под скамейку. Но все-таки маме удалось уговорить меня ползком подойти к ней под большое ореховое дерево… а когда вышли после обстрела, вся скамейка, как решето, была прошита пулями. Это мне запомнилось.»
(1943р. Перед звільненням Вишгорода. Ані – 7 років).
«…Немцы (фашистами мне даже сейчас страшно называть) стали угонять молодых женщин в Германию и мама с Вышгорода решила уйти в лес, где были наши люди ( где-то в районе, где стояла сейчас воинская часть). Пока немцы были заняты своими делами, мама в доме испекла хлеб, взяла 2 корзины картошки, на коромысле… и на рассвете, когда стоит туман, вдвоем (она меня не отпускала: «Если убьют, то обоих…» – мы пошли в лес. За селом ( в районе ОРСа)- там был сплошной глубокий песок, как в пустыне, – мы дошли почти до середины пути к лесу, когда начался артобстрел с левого берега. Столбы песка были впереди и с боков, сзади… и мы шли, как в песчаном лесу, – мама с тяжелыми корзинами, держа меня за руку. Как вдруг, со стороны ДВС страшно завыла пушка (называли ее «ванюша»). Испугавшись воя, я вырвала свою руку и побежала назад к удаляющимся столбам песка… Мама бросила корзины и поймала меня.
И так мы ходили в лес и носили еду. Другие боялись ходить в Вышгород. Когда приходили очередной раз за продуктами, немцы заставляли копать траншеи, на круче, и устанавливали там зенитки. Опять начался артобстрел и мама с другими женщинами убежала. Мы сидели в погребе, но немцы стали снова собирать женщин на работу, – стучали в дверь погреба, но дверь и крючки были крепкие, и они настойчиво выбивали ее. Если бы открыли, всех бы расстреляли. Но кто-то немцев отвлек и они оставили нас.
И снова на рассвете мы ушли с продуктами в лес. Но и там не было спокойно. Нас стали бомбить… Как страшно слышать гул бомбардировщика! Мама в блиндаже, где мы сидели, накрывала меня подушкой, но все равно, было страшно. Дрожала земля, сыпался песок. Когда вышли, после бомбежки, то увидели воронку недалеко от блиндажа, очень глубокую, коровы, которая была привязана к дереву – не было, а наверху лежал маленький теленок (зародыш).
После бомбежки уже было страшно оставаться и мама решила перейти на левый берег Днепра – там уже были советские войска. (Линия фронта проходила там, где сейчас «Экомаркет»). Переночевали в доме родственников в районе ОРСа, но и там пришлось прятаться под ступенями в погреб. Немцы делали облавы, выгоняли молодежь в Германию. А на рассвете мы пошли в сторону, где теперь памятник «Стелла», – там уже были советские войска. По центральной улице боялись идти, а все огородами, переулками.
Там, где сейчас «Экомаркет», протекал ручей и мостик был, но мы на мостик не пошли, а повернули в сторону, (где сейчас центральная дорога с Киева). Там было заграждение в 3 ряда проволоки: по краям колючая, а в середине гладкая. Мама поддержала – я пролезла в середину, потом мама пролезла и мы пошли в сторону кирпичного завода (сейчас ГАЭС) и снова попали под перестрелку, хотя был туман и мы поверх платков повязались темными лоскутами. Опять светящиеся пули с одной стороны и другой,- пришлось ползком продвигаться в сторону кирпичного завода. Когда перешли линию фронта, маму сразу вызвали на допрос, а я осталась в печах кирпичного завода. Там сидели многие люди. Потом по мосту, который все время шатался, перешли на левый берег Днепра. Сестра Мария (на 3 года старше меня) находилась на берегу притоки Днепра (называлась – Коноплянка). Это, где теперь стоит гостиница напротив шлюза) тоже сидела со своей тетей в погребе и все видели в щель, что делалось на линии фронта. На колокольне церкви сидел немецкий пулеметчик и нашим солдатам даже воды нельзя было набрать в котелок – убивали. Вода в реке была красная от крови, нельзя поднять голову, как сразу снайпер с церкви убивал. Говорят, ночью перешли через Днепр и взорвали пулеметчика, а наступление было в районе Межигорья. Там была и переправа на левый берег.
Когда немцев прогнали за Киев, – везде на обочине дороги лежали боеприпасы: снаряды, мины, гранаты. Дети разбирали их и бегали с зажженными трубочками пороха.
Мой брат Александр, (приблизительно 1931 г.р.), нашел гранату-«лимонку», положил (дома) под шкаф и договорился с двоюродным братом бросить в огороде, где еще не закопали траншеи. Брат Андрей два раза бросал гранату и она не взорвалась, а Александр смотрел в окно и жутко смеялся, а потом пошел сам бросить, – и она, в поднятой руке взорвалась возле его уха, – тяжело ранило его. Сестра Наташа достала где-то лошадь с телегой и повезла его в госпиталь в Киев. Там везде были большие очереди с ранеными и он не дождался своей очереди на перевязку…
Я тоже доставала эту «лимонку» и дергала за колечко, но услышала, что кто-то идет в комнату и положила обратно под шкаф.
Еще долго, после освобождения Киева, в голове стоял жуткий гул немецкого бомбардировщика и свист бомб…»
Подлесная А.А.
Підлісні: Валентин (1936 р.н.) та Галя – молодша. (післявоєнне фото).
Їхній батько – Підлісний Семен Борисович пішов на фронт і не повернувся.
Родина отримала похоронку.
Ці діти в 1943 році, під час звільнення Вишгороду, були свідками того, як, під час чергового артобстрілу, один бік яру з бліндажами, де ховались місцеві жителі, попав під обстріл… Було багато поранених і вбитих. Маленькій Галі доводилось носити з собою лапату, коли вона разом з дорослими рятувалась по ярах біля Вишгорода.
Двічі рятувала доля від смерті і хлопчика. Перший раз (1943 р.), він чудом залишився живим після пострілу розлюченого німця, котрий цілив у Валика , але куля не влучила в дитину, просвистівши прямо біля вуха… А потім, в тому ж 1943році (після звільнення), коли група хлопчаків на чолі з найстаршим – Полосою, заходились розкручувати міну, щоб добути порох для забави. Валика Підлісного, як найменшого, прогнали і навіть відлупцювали, щоб не підходив. Самі ж – підірвались! Двоє хлопчаків загинули, а старшому відірвало руку.
-Аня-з-майбутнім-чоловіком-Підлісним-Валентином-Борисовичем.-Фото-1955р.jpg)
Вишгородці: Литвиненко Аня (1936р.н.) з майбутнім чоловіком Підлісним Валентином Борисовичем. Фото 1955р.
- Ця дівчина, в майбутньому, народила п′ятеро дочок, а могла загинути ще дитиною…
Григорій Алєксєєнко, краєзнавець
Смт. Димер. 2013р.
22 червня 1941року – початок війни у Димері.
З початку війни пройшло багато часу і про її перші дні і місяці сьогодні діляться спогадами ті, кому вона обпалила дитинство і юність. Їх дитячі спогади прості і наївні, далекі від науки та ідеології, але близькі до істини.
Випуск 1941 року. Димер.
У суботу, 21 червня 1941 р., випускники Димерської середньої школи, отримавши атестати зрілості, урочисто відзначали закінчення школи. Попереду у кожного своя життєва дорога, робота чи навчання, мрії та сподівання, довгождане доросле життя, позаду легкий смуток за шкільними роками, веселі історії про вчителів. Розмови та сміх затяглися далеко за північ, вже й небо короткої літньої ночі почало світліти, як раптом над головами з’явилось безліч зелених і червоних вогників: літаки хвилями пролітали в напрямку Києва. Незабаром вдалині ніби загуркотів грім. “Невже гроза, – сполошились дівчата, – а як же схід сонця?”
15 юнаків, 13 дівчат… Життя чотирьох незабаром забере війна, яка вже почалася, але про яку знатимуть пізніше.
Про те, як дізнались димерці про війну, згадує Савенок Ольга Микитівна, 1928 р. н.: « На Катюжанському шляху навпроти кладовища стояла наша хата. У нас жили інженери, ті що строїли аеродром отам, за автопарком. Батько Микита саме скважину на воду робив. Я пішла на базар, недалеко, де магазин, там базар був. Коли це по базару кінна міліція як закричить:” Тікайте, війна!” А тоді ще гудок гудів. Я додому прибігла, розказую, що чула,а батько й каже:” Бачите, ми дорослі нічого не знали, а мала перша узнала.” За кілька днів начальство з будівництва пороз’їжджалось”. Пателепень ( Якубовська) Галина Прохорівна, 1926 р.н., додає, що “… коли у Димері оголосили про війну, то всі люди бігли до воєнкомату, який знаходився у приміщенні райвиконкому (фабрика Промінь по вулиці Леніна) не чекаючи повісток. І ще грала музика духова.» Близько 11-ої години з репродуктора біля пошти залунав голос наркома В’ячеслава Молотова: “ Нині, коли напад на Радянський Союз розпочався, Радянський уряд віддав Червоній Армії наказ відбити бандитське вторгнення і вигнати німецькі війська з території нашої Батьківщини ”.
З перших днів війни було запроваджено режим воєнного стану,розпочались мобілізаційні заходи. У матеріалах музею Бойової Слави Димерської восьмирічної школи (1982р.) зазначалось: “В лавах Червоної Армії героїчно боролись з фашистськими загарбниками більше 500 димерчан. Багато з них нагороджені орденами і медалями СРСР, а Кваші Д.М., випускнику нашої школи 1941 року, присвоєно звання Героя Радянського Союзу. На фронтах війни 195 димерчан віддали своє життя за свободу і незалежність нашої Батьківщини. ”
Здійснювалась перебудова народного господарства на воєнний лад – було подовжено робочий день, скасовано відпустки, підвищено трудову дисципліну, введено обов’язкові понаднормові роботи. Незабаром жителів стали залучати до спорудження північного сектора укріплень першого рубежу оборони Києва, який проходив вздовж східного берега річки Ірпінь від села Бірки до села Білогородка. Незважаючи на ширину річки у 10 – 15 метрів та глибину у 1,5 – 2 метри це була значна перешкода на шляху ворога завдяки заболоченій долині річки шириною до 800 метрів. Друга лінія оборони проходила через Вишгород, Пущу – Водицю, Святошин, а третя по околицях Києва. Потужний наступ німецьких армій зупинити не вдалося і 7 липня розпочалась оборона столиці України, а 11 липня ворожі війська підійшли до річки Ірпінь по Житомирській трасі. Постало питання евакуації майна колгоспу та МТС. Разом з майном на схід виїжджали люди, часто навік прощаючись з рідними та близькими.
18 липня вийшла директива ЦК ВКП(б) “Про організацію боротьби в тилу німецького вермахту”, у якій партизанській боротьбі надавалось “виключно серйозне значення”.
Димерський райком партії приступив до організації партизанського загону, який мав вести боротьбу на окупованій ворогом території. Серед організаторів були комуністи О. М. Заїкін та О. В. Левковський. До лісу завезли зброю, одяг і продовольчі запаси, попередили підібраних людей про збір в умовленому місці у випадку окупації селища. За офіційними даними був створений партизанський загін “Перемога”, що складався з 35 бійців. 12 вересня 1941р., вистежений німцями, загін у жорстокому бою був розгромлений.
За спогадами Давиденка Василя Олексійовича, партизанську базу готували заздалегідь: різали корів, свиней, возили м’ясо у Київ, де переробляли на ковбасу, тушонку. Возили до лісу, закопували, роблячи запас на два роки. Потім завезли багато зброї і одежі. Напередодні окупації, уночі партизан вивезли таємно до лісу, зробили це так, щоб люди у селі не знали, де вони ділись, а думали, що їх відправили до Армії. У кожного вдома залишались рідні і близькі. Чіткого керівництва і плану дій не було. Чоловіки стали поступово повертатись додому. Тож коли, нарешті, прийшов наказ Гнєзділова, командувача Київського підпільного обкому партії, чинити активний опір ворогу, виконати його можливості не було. Тоді було дане завдання вести глибоку розвідку, не вступаючи у бій.
Також з осіб старшого віку було організовано винищувальний загін. Загін базувався у школі, кожного дня виїжджали до лісу, там виловлювали німецьких розвідників, шпигунів, яких скидали з літаків, інколи падали збиті літаки, як наші, так і ворожі. Одного разу, коли німці вже підходили до Катюжанки, приїхав у Димер офіцер високого рангу і наказав роздати місцевому населенню товари з магазинів і складів, партактиву виїхати, бо незабаром здаватимуть Димер без бою. Наступного дня приїхала служба НКВС з Києва і заявила, що то був німецький провокатор. До магазинів нічого зносити вже не стали, на томність жителі почали розбирати колгосп: коней, вози та все інше, що залишилось після евакуації, адже до організації колгоспу все те було людське. Давиденко В.О. до війни був головним механіком колгоспу і електростанції. (Розміщувалася на території невеличкої площі на початку нинішньої вулиці О. Кошового.) З початком евакуації став головою комісії по відправленню техніки до Києва, потім займався евакуацією населення: вивозив сім’ї партійного та господарського активу у Сумську область у село Волоканово. Під час одного з рейсів вперше попав під наліт ворожих літаків…
Користуючись нагодою хочу закликати читачів записати спогади ще живих свідків тих подій.
Григорій Алєксєєнко, краєзнавець
Смт. Димер. 2013р.
